В 2021 году на базе производственных мощностей компании «Албиф» было создано предприятие «Липецкое мясо». Сегодня компания занимается реализацией говядины класса премиум, а также производством свинины. В июле этого года компания начала экспорт говядины в Китай. «Абирег» пообщался с генеральным директором «Липецкого мяса» Сергеем Огановым о сотрудничестве с дружественными странами, о предпочтениях покупателей и о карьере в США.
— Сергей, «Липецкое мясо» начало экспорт говядины в Китай. Расскажите, почему выбрали это направление?
— Дело в том, что Китай — это, наверное, на сегодняшний день один из основных мировых рынков и покупателей говядины. Россия — это молодая страна в плане экспорта любой сельхозпроудкции, а Китай — это один из немногих на сегодняшний день рынков, который, во-первых, открыт для российской продукции, а во-вторых, сами понимаете, имеет много потребителей.
Поставки говядины на один из самых быстрорастущих рынков — это скорее не выбор, а стратегия. Изначально мы вообще завод покупали и запускали именно для выхода на зарубежные рынки. Соответственно, большая часть продукции сегодня делается по спецификации под Китай. Мы работаем, для того чтобы развивать рынок и развивать бренд уже под китайский рынок.
Знаете, существует такое понятие как культура потребления. Есть вещи и продукция, которые продаются в Китае и популярны именно там. Есть продукция и какая-то определенная культура потребления в России. Мы же занимаем позицию в среднепремиальном рынке, такая продукция больше востребована на территории Китайской Республики, чем у нас, чем в России.
— Вы сказали, что российский рынок в плане экспорта очень молодой. Почему?
— Потому что до начала 2010-х годов у нас практически этого рынка не существовало. Мы, в основном, импортировали. Россия с 90-х годов импортировала от 4 млн до 5 млн тонн мяса всего лишь. Я имею в виду и курицу, и птицу, и индейку, и свинину, и говядину. Потом наше сельское хозяйство стремительно выросло, и мы сегодня производим больше, чем мы потребляем.
— Скажите, какой процент вашей продукции поставляется на российский рынок?
— Поставляем около 60% нашей продукции.
— Помимо Китая рассматриваются какие-то еще рынки? Какие страны считаете перспективными?
— Мы работаем над открытием ближневосточного рынка. Чтоб вы понимали, говядина вся разная. Есть Южная Америка, которая производит большое количество животных травяного откорма. Это определенные вкусовые качества. Также есть Америка и Австралия, которые производят зерновой откорм. На сегодняшний день свободных пастбищных земель в мировом масштабе не так уж много. ESG повестка сильно сокращает пастбищные площади в Европе и США. В связи с этим получается так, что у них продукция дорожает, и себестоимость производства продукции идет вверх. В связи с тем, что у нас такая большая и замечательная страна, мы фактически № 1 по зерну, по его производству и по экспорту зерна, у нас есть перспектива увеличения поголовья и развития. Для этого нужен платежеспособный хороший рынок. Экспорт как раз и дает такие возможности.
— «Липецкое мясо» занимается не только производством говядины, но и свинины. Ее поставляете на экспорт?
— Мы поставляем свинину пока на ближнее зарубежье — это Беларусь, Казахстан и т. п. Поставляем какой-то объем в страны Африки. Мы недавно в Анголу отгрузили где-то 56 или 57 тонн свинины. Сейчас мы готовим еще партию, до конца сентября в районе 100 тонн тоже будем поставлять в Анголу, в Гану и, если не ошибаюсь, в Бенин. Есть у нас заказы, мы готовим этот объем. Возможно, будем открывать китайский рынок по свинине.
— Я правильно понимаю, что у вас больше акцент на производстве говядины, нежели свинины?
— Да, сегодня, мы делаем большой акцент на говядину.
— В одном из пресс-релизов сообщалось, что предприятие готово «подстроиться под требования покупателей и производить продукцию в том ассортименте, который востребован на рынке». Какие сегодня предпочтения у покупателей?
— Тут стоит вернуться к вопросу о культуре потребления. В России любят продукцию попостнее, потому что у нас есть определенная культура готовки, мы из говядины можем приготовить борщи, сварить мясо и т. д. Китайцы ж, например, любят продукцию пожирнее. Соответственно им больше интересен зерновой откорм говядины, крупные бычки и подобное. Есть продукция с более укрупненным жировым поливом.
Вот очень хороший пример. Допустим, если брать российский рынок, то здесь практически не покупают кости. В Китае же очень развито потребление бульонных супов, они кости с удовольствием покупают. А мы, соответственно, вместо того, чтобы здесь их утилизировать, продаем туда, потому что там это востребовано. Вы ели когда-нибудь суп Фо Бо?
— Конечно.
— Чтобы его приготовить, сначала берется огромный чан, где варится бульон на жирных мозговых костях. Потом в него отдельно добавляются какие-то кусочки говядины, отдельно сваренные, добавляется рисовая лапша. Если вы приедете в Китай, у них огромное количество лапшичных. Вот сколько у нас киосков с шаурмой, у них такое же количество вот этих лапшичных. Люди могут по три раза в день есть этот суп. Это все культура потребления.
Поэтому то, что для нас абсолютно неприемлемо, для них — деликатес. Еще китайцы хорошо потребляют внутренности, те, которые не совсем угодны на нашем рынке, или это сезонная продукция. Там же все это продается за другие деньги, там больший спрос.
— В связи с таким активно развивающимся экспортом, планируете расширение завода?
— Абсолютно планируем. Мы обязательно будем строить вторую очередь, расширять производство, увеличивать объемы говядины и свинины. По срокам же, конечно, рано что-то говорить.
— Какая продукция вашего предприятия вам приносит больший доход?
— У нас нет такого понятия, что что-то приносит больший доход. Наша задача — продать все животное, не только мясо, но и гипофиз, кровь, желчь, сетчатку глаза и т. д. Чем больше из этого животного мы продадим, тем больше будет доходность.
— Вы сказали, что продаете кровь, желчь и подобную продукцию. Кто покупает это?
— Фармацевтическая сфера. Из чего делаются вакцины, фармацевтическая продукция, как думаете? Животные не только нас кормят, они же нас и лечат.
— Расскажите о нынешних мощностях вашего предприятия.
— У нас мощности предприятия достаточно большие. Если запустим предприятие на полную мощность, мы можем произвести порядка 50 тыс. тонн полностью всего цикла продукции. Сегодня мы работаем где-то на 55−60% мощности. Мы сейчас ставим производство и потихонечку наращиваем обороты до нашей полной загрузки. До конца года выйдем на полную мощность.
— Вновь вернемся снова к теме экспорта. С какими логистическими проблемами вы сегодня сталкиваетесь?
— Скажем так, когда началась спецоперация, проблемы с логистикой были. И не только с логистикой продукции, но даже с логистикой денег. Цена очень выросла. Если я в среднем за контейнер платил где-то 4,5 тыс. долларов, то цена выросла на тот момент до 18 тыс. долларов. Сегодня эта цифра опустилась до 9−10 тыс. долларов, но это все равно дорого. Мы платим из своего кармана больше, чем, например, бразильские или европейские конкуренты. Мы бы могли пустить эти деньги на модернизацию, социальные программы для сотрудников и прочее. Но, видите, как… на сегодня пока у нас других альтернатив нет. Но цены на все снижаются, мы надеемся на лучший результат в будущем.
— Вы поставляете свою продукцию в какие-то липецкие заведения?
— Сегодня — нет. Сейчас у нас все рассчитано на индустриальную переработку.
— А если поступят заказы от самих предпринимателей?
— Внутри рынка, наверное, да, но это не наш фокус.
— Сотрудничаете ли с мясоперерабатывающими предприятиями?
— Однозначно.
— Назовете несколько?
— Сходу не скажу, но их много.
— Расскажите, как сейчас экономическая ситуация повлияла на ваше производство?
— Очень интересная ситуация на самом деле. Тут некие весы. С одной стороны, стало очень мало импортного оборудования, но с другой стороны появилось очень много отечественного, причем очень хорошего качества и не такого дорогого. Самое интересное, что мы стали смотреть больше на российское производство, потому что, во-первых, наши российские компании подтянулись в качестве, во-вторых, есть гарантия от производителя.
Минус в том, что, так как мы до этого все смотрели на Запад, то наши ребята еще должны подтянуть мощности и сделать это очень быстро. В этом проблема. Я думаю, что еще какой-нибудь годик, и наши производители подтянут свое производство, соответственно, и мы двинемся в эту историю. Я думаю, что там все наладится.
— У вас сейчас на производстве какое оборудование?
— У нас разное. Во-первых, учитываем, что завод был построен в период с 2009 по 2012 годы, а у оборудования есть определенный износ. Что-то мы привели в порядок, что-то отреставрировали. Но российское оборудование мы покупаем с удовольствием.
Вот у нас стоит упаковочно-вакуумная машина немецкого производителя. Мне для того, чтобы перезапустить этот аппарат, посчитали 58 тыс. евро. Мы эти деньги потратили и купили китайское, турецкое и частично российское оборудование по параллельному импорту. На эти деньги мы купили три аппарата.
Вообще, параллельный импорт никто не отменял. Знаете, есть такая очень интересная ситуация. Мы попали в сегодняшние условия с учетом того, что многие пришли из 90-х. Мы и мои товарищи в 90-х проходили и не через такие условия, мы тогда фактически строили новую страну. И эти люди наравне с молодыми и амбициозными ребятами используют механизм параллельного импорта.
Помимо этого, наши китайские партнеры делают очень качественное оборудование, которое является полным аналогом тех же европейских. Посмотрите, что в Москве на улицах творится! У нас автопром сегодня на 30% уже состоит из китайских машин. С оборудованием происходит все то же самое.
— Из-за введенных санкций поднялась ли конкуренция внутри мясной отрасли? У российских предприятий появилось больше возможностей?
— Конечно, огромные возможности. Если сельское хозяйство взять, мы сейчас полностью замещаем зерновой фонд, мы работаем над своими собственными вакцинами, у нас огромное количество предприятий, которые производят суточное яйцо, допустим. Мы много уже чего заменили.
Вообще знаете, для одного человека стакан может быть наполовину пустой, а для другого человека стакан наполовину полный. Для меня, например, стакан всегда наполовину полный. Я считаю, что эти условия санкций нашу экономику в моменте, может быть, как-то замедлили, а в перспективе для нас это просто большой и жирный плюс. Нам, наконец-таки, никто не мешает развивать свое собственное производство.
— Вы не занимаетесь производством мраморной говядины?
— Мы покупаем животных и под мраморку тоже, но это малый процент.
— В регионах Черноземья неоднократно обнаруживались вспышки АЧС и, совсем недавно, сибирской язвы. Расскажите, какие у вас проводятся мероприятия по предупреждению таких серьезных заболеваний?
— Конечно, на сегодняшний день отслеживаем, это очень серьезно. Мы сегодня транзит через Воронежскую область остановили. Мы не закупаем животных в этом регионе, к сожалению, хотя экономически для нас это было бы очень выгодно. В перспективе, когда снимут ограничения, мы вернемся, потому что это соседний дружественный регион.
— Сергей, вы являетесь членом Британской академии бизнеса. Как вы в нее попали?
— В свое время я заканчивал специальный курс — Doctor of Business Administration. Там я сделал очень большую работу, связанную с компьютеризацией производства, и у меня вышла книга по применению цифровых платформ в решении именно сельскохозяйственных вопросов. Там меня и пригласили стать членом Британской академии бизнеса.
— Еще один интересный факт из вашей биографии. Вы занимали руководящие должности в агрохолдингах США. В связи с этим возникает вопрос, вы жили в США?
— Да.
— Почему вернулись в Россию и начали здесь заняться бизнесом?
— Дело в том, что отъезд в США был не связан со мной лично, а был связан с моими родителями. Мне было около 23 лет, когда мои родители решили уехать из страны. Моя семья — армянские беженцы из Азербайджана, в связи с этим на тот момент была такая возможность для родителей выехать из страны. Когда они решили уехать, я просто не мог их оставить. В итоге я получил в США опыт именно в сельском хозяйстве, достиг определенных целей. После этого мне было интересно вернуться на родину и привести мои навыки сюда. Хотелось работать не на благо Америки, а работать на благо России.
— С какими агрохолдингами работали в США?
— Была такая компания, называлась Farmland Industries. Это был крупнейший агрокооператив фермеров в США. Потом эту компанию выкупила Smithfield Foods, и это стало называться Farmland Foods. Это то, где я начинал с самой-самой низкой позиции специалиста и дошел до каких-то высот.
— Получается, вы имеете опыт работы в американских компаниях, и российских. Скажите, чем отличается стиль управления топ-менеджеров в этих странах?
— Неправильно сравнивать людей и подходы. Все же конкретно от человека зависит. Для меня руководители делятся на определенные ранги. Есть руководитель, который просто хороший управленец. В американских компаниях очень много просто управленцев. В России все-таки люди, которые добиваются какого-то серьезного результата, помимо того, что они управленцы, они еще и хорошие бизнесмены, а многие из них еще и хорошие предприниматели. Для меня понятия «бизнесмен» и «предприниматель» — это две разные позиции, а управленец — это еще третья позиция. Человек, который владеет производством, должен быть и хорошим управленцем, и хорошим бизнесменом, и хорошим предпринимателем. В России этого много, во всяком случае, в госсекторе.
— Вы бы себя как охарактеризовали, как управленца?
- Я считаю, что человек не имеет права себя характеризовать. Тебя характеризовать должны люди. Для кого-то я хороший, для кого-то — нет. Для всех хорошим быть нельзя.
Источник: ABIREG.RU
— Сергей, «Липецкое мясо» начало экспорт говядины в Китай. Расскажите, почему выбрали это направление?
— Дело в том, что Китай — это, наверное, на сегодняшний день один из основных мировых рынков и покупателей говядины. Россия — это молодая страна в плане экспорта любой сельхозпроудкции, а Китай — это один из немногих на сегодняшний день рынков, который, во-первых, открыт для российской продукции, а во-вторых, сами понимаете, имеет много потребителей.
Поставки говядины на один из самых быстрорастущих рынков — это скорее не выбор, а стратегия. Изначально мы вообще завод покупали и запускали именно для выхода на зарубежные рынки. Соответственно, большая часть продукции сегодня делается по спецификации под Китай. Мы работаем, для того чтобы развивать рынок и развивать бренд уже под китайский рынок.
Знаете, существует такое понятие как культура потребления. Есть вещи и продукция, которые продаются в Китае и популярны именно там. Есть продукция и какая-то определенная культура потребления в России. Мы же занимаем позицию в среднепремиальном рынке, такая продукция больше востребована на территории Китайской Республики, чем у нас, чем в России.
— Вы сказали, что российский рынок в плане экспорта очень молодой. Почему?
— Потому что до начала 2010-х годов у нас практически этого рынка не существовало. Мы, в основном, импортировали. Россия с 90-х годов импортировала от 4 млн до 5 млн тонн мяса всего лишь. Я имею в виду и курицу, и птицу, и индейку, и свинину, и говядину. Потом наше сельское хозяйство стремительно выросло, и мы сегодня производим больше, чем мы потребляем.
— Скажите, какой процент вашей продукции поставляется на российский рынок?
— Поставляем около 60% нашей продукции.
— Помимо Китая рассматриваются какие-то еще рынки? Какие страны считаете перспективными?
— Мы работаем над открытием ближневосточного рынка. Чтоб вы понимали, говядина вся разная. Есть Южная Америка, которая производит большое количество животных травяного откорма. Это определенные вкусовые качества. Также есть Америка и Австралия, которые производят зерновой откорм. На сегодняшний день свободных пастбищных земель в мировом масштабе не так уж много. ESG повестка сильно сокращает пастбищные площади в Европе и США. В связи с этим получается так, что у них продукция дорожает, и себестоимость производства продукции идет вверх. В связи с тем, что у нас такая большая и замечательная страна, мы фактически № 1 по зерну, по его производству и по экспорту зерна, у нас есть перспектива увеличения поголовья и развития. Для этого нужен платежеспособный хороший рынок. Экспорт как раз и дает такие возможности.
— «Липецкое мясо» занимается не только производством говядины, но и свинины. Ее поставляете на экспорт?
— Мы поставляем свинину пока на ближнее зарубежье — это Беларусь, Казахстан и т. п. Поставляем какой-то объем в страны Африки. Мы недавно в Анголу отгрузили где-то 56 или 57 тонн свинины. Сейчас мы готовим еще партию, до конца сентября в районе 100 тонн тоже будем поставлять в Анголу, в Гану и, если не ошибаюсь, в Бенин. Есть у нас заказы, мы готовим этот объем. Возможно, будем открывать китайский рынок по свинине.
— Я правильно понимаю, что у вас больше акцент на производстве говядины, нежели свинины?
— Да, сегодня, мы делаем большой акцент на говядину.
— В одном из пресс-релизов сообщалось, что предприятие готово «подстроиться под требования покупателей и производить продукцию в том ассортименте, который востребован на рынке». Какие сегодня предпочтения у покупателей?
— Тут стоит вернуться к вопросу о культуре потребления. В России любят продукцию попостнее, потому что у нас есть определенная культура готовки, мы из говядины можем приготовить борщи, сварить мясо и т. д. Китайцы ж, например, любят продукцию пожирнее. Соответственно им больше интересен зерновой откорм говядины, крупные бычки и подобное. Есть продукция с более укрупненным жировым поливом.
Вот очень хороший пример. Допустим, если брать российский рынок, то здесь практически не покупают кости. В Китае же очень развито потребление бульонных супов, они кости с удовольствием покупают. А мы, соответственно, вместо того, чтобы здесь их утилизировать, продаем туда, потому что там это востребовано. Вы ели когда-нибудь суп Фо Бо?
— Конечно.
— Чтобы его приготовить, сначала берется огромный чан, где варится бульон на жирных мозговых костях. Потом в него отдельно добавляются какие-то кусочки говядины, отдельно сваренные, добавляется рисовая лапша. Если вы приедете в Китай, у них огромное количество лапшичных. Вот сколько у нас киосков с шаурмой, у них такое же количество вот этих лапшичных. Люди могут по три раза в день есть этот суп. Это все культура потребления.
Поэтому то, что для нас абсолютно неприемлемо, для них — деликатес. Еще китайцы хорошо потребляют внутренности, те, которые не совсем угодны на нашем рынке, или это сезонная продукция. Там же все это продается за другие деньги, там больший спрос.
— В связи с таким активно развивающимся экспортом, планируете расширение завода?
— Абсолютно планируем. Мы обязательно будем строить вторую очередь, расширять производство, увеличивать объемы говядины и свинины. По срокам же, конечно, рано что-то говорить.
— Какая продукция вашего предприятия вам приносит больший доход?
— У нас нет такого понятия, что что-то приносит больший доход. Наша задача — продать все животное, не только мясо, но и гипофиз, кровь, желчь, сетчатку глаза и т. д. Чем больше из этого животного мы продадим, тем больше будет доходность.
— Вы сказали, что продаете кровь, желчь и подобную продукцию. Кто покупает это?
— Фармацевтическая сфера. Из чего делаются вакцины, фармацевтическая продукция, как думаете? Животные не только нас кормят, они же нас и лечат.
— Расскажите о нынешних мощностях вашего предприятия.
— У нас мощности предприятия достаточно большие. Если запустим предприятие на полную мощность, мы можем произвести порядка 50 тыс. тонн полностью всего цикла продукции. Сегодня мы работаем где-то на 55−60% мощности. Мы сейчас ставим производство и потихонечку наращиваем обороты до нашей полной загрузки. До конца года выйдем на полную мощность.
— Вновь вернемся снова к теме экспорта. С какими логистическими проблемами вы сегодня сталкиваетесь?
— Скажем так, когда началась спецоперация, проблемы с логистикой были. И не только с логистикой продукции, но даже с логистикой денег. Цена очень выросла. Если я в среднем за контейнер платил где-то 4,5 тыс. долларов, то цена выросла на тот момент до 18 тыс. долларов. Сегодня эта цифра опустилась до 9−10 тыс. долларов, но это все равно дорого. Мы платим из своего кармана больше, чем, например, бразильские или европейские конкуренты. Мы бы могли пустить эти деньги на модернизацию, социальные программы для сотрудников и прочее. Но, видите, как… на сегодня пока у нас других альтернатив нет. Но цены на все снижаются, мы надеемся на лучший результат в будущем.
— Вы поставляете свою продукцию в какие-то липецкие заведения?
— Сегодня — нет. Сейчас у нас все рассчитано на индустриальную переработку.
— А если поступят заказы от самих предпринимателей?
— Внутри рынка, наверное, да, но это не наш фокус.
— Сотрудничаете ли с мясоперерабатывающими предприятиями?
— Однозначно.
— Назовете несколько?
— Сходу не скажу, но их много.
— Расскажите, как сейчас экономическая ситуация повлияла на ваше производство?
— Очень интересная ситуация на самом деле. Тут некие весы. С одной стороны, стало очень мало импортного оборудования, но с другой стороны появилось очень много отечественного, причем очень хорошего качества и не такого дорогого. Самое интересное, что мы стали смотреть больше на российское производство, потому что, во-первых, наши российские компании подтянулись в качестве, во-вторых, есть гарантия от производителя.
Минус в том, что, так как мы до этого все смотрели на Запад, то наши ребята еще должны подтянуть мощности и сделать это очень быстро. В этом проблема. Я думаю, что еще какой-нибудь годик, и наши производители подтянут свое производство, соответственно, и мы двинемся в эту историю. Я думаю, что там все наладится.
— У вас сейчас на производстве какое оборудование?
— У нас разное. Во-первых, учитываем, что завод был построен в период с 2009 по 2012 годы, а у оборудования есть определенный износ. Что-то мы привели в порядок, что-то отреставрировали. Но российское оборудование мы покупаем с удовольствием.
Вот у нас стоит упаковочно-вакуумная машина немецкого производителя. Мне для того, чтобы перезапустить этот аппарат, посчитали 58 тыс. евро. Мы эти деньги потратили и купили китайское, турецкое и частично российское оборудование по параллельному импорту. На эти деньги мы купили три аппарата.
Вообще, параллельный импорт никто не отменял. Знаете, есть такая очень интересная ситуация. Мы попали в сегодняшние условия с учетом того, что многие пришли из 90-х. Мы и мои товарищи в 90-х проходили и не через такие условия, мы тогда фактически строили новую страну. И эти люди наравне с молодыми и амбициозными ребятами используют механизм параллельного импорта.
Помимо этого, наши китайские партнеры делают очень качественное оборудование, которое является полным аналогом тех же европейских. Посмотрите, что в Москве на улицах творится! У нас автопром сегодня на 30% уже состоит из китайских машин. С оборудованием происходит все то же самое.
— Из-за введенных санкций поднялась ли конкуренция внутри мясной отрасли? У российских предприятий появилось больше возможностей?
— Конечно, огромные возможности. Если сельское хозяйство взять, мы сейчас полностью замещаем зерновой фонд, мы работаем над своими собственными вакцинами, у нас огромное количество предприятий, которые производят суточное яйцо, допустим. Мы много уже чего заменили.
Вообще знаете, для одного человека стакан может быть наполовину пустой, а для другого человека стакан наполовину полный. Для меня, например, стакан всегда наполовину полный. Я считаю, что эти условия санкций нашу экономику в моменте, может быть, как-то замедлили, а в перспективе для нас это просто большой и жирный плюс. Нам, наконец-таки, никто не мешает развивать свое собственное производство.
— Вы не занимаетесь производством мраморной говядины?
— Мы покупаем животных и под мраморку тоже, но это малый процент.
— В регионах Черноземья неоднократно обнаруживались вспышки АЧС и, совсем недавно, сибирской язвы. Расскажите, какие у вас проводятся мероприятия по предупреждению таких серьезных заболеваний?
— Конечно, на сегодняшний день отслеживаем, это очень серьезно. Мы сегодня транзит через Воронежскую область остановили. Мы не закупаем животных в этом регионе, к сожалению, хотя экономически для нас это было бы очень выгодно. В перспективе, когда снимут ограничения, мы вернемся, потому что это соседний дружественный регион.
— Сергей, вы являетесь членом Британской академии бизнеса. Как вы в нее попали?
— В свое время я заканчивал специальный курс — Doctor of Business Administration. Там я сделал очень большую работу, связанную с компьютеризацией производства, и у меня вышла книга по применению цифровых платформ в решении именно сельскохозяйственных вопросов. Там меня и пригласили стать членом Британской академии бизнеса.
— Еще один интересный факт из вашей биографии. Вы занимали руководящие должности в агрохолдингах США. В связи с этим возникает вопрос, вы жили в США?
— Да.
— Почему вернулись в Россию и начали здесь заняться бизнесом?
— Дело в том, что отъезд в США был не связан со мной лично, а был связан с моими родителями. Мне было около 23 лет, когда мои родители решили уехать из страны. Моя семья — армянские беженцы из Азербайджана, в связи с этим на тот момент была такая возможность для родителей выехать из страны. Когда они решили уехать, я просто не мог их оставить. В итоге я получил в США опыт именно в сельском хозяйстве, достиг определенных целей. После этого мне было интересно вернуться на родину и привести мои навыки сюда. Хотелось работать не на благо Америки, а работать на благо России.
— С какими агрохолдингами работали в США?
— Была такая компания, называлась Farmland Industries. Это был крупнейший агрокооператив фермеров в США. Потом эту компанию выкупила Smithfield Foods, и это стало называться Farmland Foods. Это то, где я начинал с самой-самой низкой позиции специалиста и дошел до каких-то высот.
— Получается, вы имеете опыт работы в американских компаниях, и российских. Скажите, чем отличается стиль управления топ-менеджеров в этих странах?
— Неправильно сравнивать людей и подходы. Все же конкретно от человека зависит. Для меня руководители делятся на определенные ранги. Есть руководитель, который просто хороший управленец. В американских компаниях очень много просто управленцев. В России все-таки люди, которые добиваются какого-то серьезного результата, помимо того, что они управленцы, они еще и хорошие бизнесмены, а многие из них еще и хорошие предприниматели. Для меня понятия «бизнесмен» и «предприниматель» — это две разные позиции, а управленец — это еще третья позиция. Человек, который владеет производством, должен быть и хорошим управленцем, и хорошим бизнесменом, и хорошим предпринимателем. В России этого много, во всяком случае, в госсекторе.
— Вы бы себя как охарактеризовали, как управленца?
- Я считаю, что человек не имеет права себя характеризовать. Тебя характеризовать должны люди. Для кого-то я хороший, для кого-то — нет. Для всех хорошим быть нельзя.
Источник: ABIREG.RU